Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика] - Найо Марш

По одному тону этой нотации Кэмпион мог вообразить себе всю сцену. Он попытался расслышать ответ, но тихий голос был слишком неразборчив.

— Мне очень жаль, — казалось, инспектор очутился на зыбкой почве. — Нет, разумеется, я никому ничего не скажу. За кого ты меня принимаешь?! За репродуктор на вокзале? Ох простите, мисс Уайт, я и не заметил, что говорю так громко. До свидания!

Снова донесся какой-то шум, дверь приоткрылась на дюйм-другой, когда инспектор на прощание воскликнул:

— Предупреждаю, смотри не залети!

И наконец он вошел в спальню Кэмпиона с лицом скорее озабоченным, чем сердитым.

— Снова эта глупышка, — вздохнул Люк. — Теперь она уже не сможет сказать, что я ее не предупреждал. Кстати, доброе утро. Узнав, что я иду наверх, Рени вручила мне вот это, — он водрузил на туалетный столик поднос с двумя чашками чая и протянул, разглядывая комнату: — Такое милое спокойное местечко — и убийство! Там, где я провел ночь, чай не подавали. «Надеюсь, мы докопаемся до какого-нибудь клада», — сказал я старшему инспектору, но у того не было желания шутить. Ну что же, выкопали мы старика и разложили по склянкам сэра Добермана.

Он подал чай Кэмпиону в постель и уселся поудобнее в смахивавшем на трон кресле.

— Официально я допрашиваю племянника мисс Рапер, юриста по профессии, — сообщил он. — Не думаю, что эта сказочка долго продержится, но постараюсь ее придерживаться как можно дольше.

Целиком заполнив собой кресло, он весьма неплохо в нем смотрелся. Под костюмом рельефно прорисовывались накачанные мышцы, а миндалевидные глаза были так ясны, словно он провел ночь в собственной постели, а не на кладбище.

— Мисс Джессика знает, что я детектив, — заметил Кэмпион. — Она видела нас в парке.

— Правда? — Люк вовсе не казался удивленным. — Они не такие ненормальные, как может показаться. Я вам уже говорил. Сам я поначалу совершил эту ошибку, а теперь и вы убедились.

Кэмпион после минутного раздумья утвердительно кивнул.

— Да, пожалуй, вы правы.

Люк отхлебнул остывшего чаю.

— Рени мне рассказала какую-то вслепую историю про старину Боулса, — начал Люк. — О каком-то гробе, сделанном «на глаз» для Эдварда. Пусть он кому другому про это рассказывает…

Кэмпион опять кивнул.

— Да, тут история с душком. Но в чем дело, пока не понимаю. Правда, Лодж у них остался на ночь и может что-нибудь разнюхать. Не слишком этично, конечно, но они заклятые враги. Чем же таким приторговывает Боулс? Табаком? Мехами?

Лицо инспектора потемнело от гнева.

— Ах старый прохиндей! — взорвался он. — Я таких сюрпризов на своем участке не потерплю! Чего надумали! Контрабанда в гробу — одна из старейших уловок на свете. Ну, я этому Боулсу задам! А я считал, что знаю улицу, как свои пять пальцев.

— Но я могу и ошибаться, — Кэмпион пытался сгладить впечатление. — Может, гробы — единственное его хобби? И он не лгал? Я этому совсем не удивился бы.

Люк испытующе прищурился.

— В том и проблема со стариками. Любая самая дурацкая история может оказаться правдой. Не буду спорить, Джесси в своем деле собаку съел, но в россказни про шедевр великого мастера все же не верю.

— И что же вы намерены делать? Отправиться в его заведение с обыском?

— Конечно, раз мы знаем, что можно захватить его с поличным. Разве что вы решите не трогать старика, пока не разберетесь с Палинодами. Ясно, на это понадобиться время, но мы все же можем поймать его с грузом и показать, где раки зимуют.

Кэмпион ненадолго задумался.

— А, пожалуй, Боулс ждет вас сегодня, — наконец сказал он. — И наш помощник никогда бы не простил мне, не сообрази я этого.

— Лодж? Я о нем слышал, но встречаться не доводилось, сэр. Мне говорили, он сидел?

— Ну, когда-то он совершил один неудачный взлом… Нет, мне кажется, что в царство Боулса вам следует заглянуть только для формы. И даже если что-то обнаружите, все это ерунда по сравнению с шалостями Палинодов.

— А если мы к нему не явимся или ничего не найдем, он просто затаится, пока не решит, что опасность миновала, и вот тогда мы его и сцапаем.

Инспектор вынул пачку листков из внутреннего кармана, и Кэмпиону снова бросилась в глаза необычайная пластичность каждого его движения. Пока Люк разглядывал исписанные каракулями карточки, по выражению его лица можно было легко определить их содержание, словно переданное через громкоговоритель — тут неверны выводы, тут всякая ерунда, а это могло подождать.

— Гидробромид хиосциамина, — вдруг прочитал он. — Может ли наш аптекарь папаша Уайлд держать где-нибудь под замком его запас?

— Вряд ли, — Кэмпион заявил это с уверенностью, которой от него и ожидали. — Мне кажется, им пользуются очень редко. Лет сорок назад им пробовали лечить манию преследования. Действует он вроде атропина, но гораздо сильнее. О том, что это яд, стало известно, когда Криппен испытал его на Бэлль Элмор.

Люку этого было недостаточно. Он задумчиво прикрыл глаза.

— Вам следует взглянуть на эту аптеку, — заявил он.

— Пожалуй. Но не стоит его беспокоить раньше времени. Лучше начать с доктора.

— Согласен. — Люк что-то пометил на карточке огрызком карандаша. — Гидробромид хиосциамина. Что это за штука? Вы случайно не знаете?

— Мне кажется, это эстракт белены.

— Ах так? Это растение?

— Да, и весьма распространенное.

— Вы правы, если это именно то растение, о котором я думаю. Когда-то в школе я был по уши влюблен в учительницу ботаники, а она выговаривала мне за плохие рисунки. Да, точно, белена. У нее маленькие желтые цветки. Ужасно противно пахнет. — Инспектор говорил все торопливей, живое воплощение здоровой энергии.

— Да, все сходится.

— Растет повсюду, — инспектор просто не мог прийти в себя от удивления. — Черт возьми, ведь его можно сорвать даже в парке.

Кэмпион несколько секунд молчал.

— Да, — согласился он наконец, — полагаю, и в парке тоже.

— Но еще нужно его толком обработать, — инспектор покачал головой с темными густыми, как каракуль, кудрями. — Начнем с врача, но вы должны увидеться со стариком Уайлдом, хотя бы ради интереса. Потом займемся директором банка. Я о нем уже рассказывал?

— Конечно. Такой милый невзрачный человечек. Я его видел выходящим из комнаты мисс Ивэн. Но она не сочла нужным нас представить.

— Она все равно наградила бы его каким-то вымышленным прозвищем, и это ничего бы вам не дало. Нам предстоит к нему визит. «Банк не может давать никаких сведений без решения суда», — так он мне заявил.

— В этих словах вас что-нибудь насторожило?

— Нет. Разумеется, теоретически он прав. Мне самому приятно сознавать, что о двух полукронах, полученных в почтовом отделении, знаем лишь я и девушка в окошке. Другое дело, что он мог бы нам что-то рассказать как частное лицо.

— Как друг семьи? Конечно, мог бы. Во всяком случае с ним стоит поговорить. Мисс Рут перед гибелью тратила слишком много денег, как я узнал. Это могло стать мотивом, но могло и не стать. Джей говорит, что деньги — единственный разумный мотив убийства.

Чарли Люк от комментариев воздержался и снова занялся своими листочками.

— Вот, у меня записано, — наконец воскликнул он. — После долгих уговоров мне все-таки удалось выудить это из Рени. Мистер Эдвард платил ей три фунта в неделю, включая стирку. Мисс Ивэн платит ей теперь столько же. Это за полный пансион. Мистер Лоуренс платит два фунта за полупансион. На самом деле все равно за полный, потому что Рени не может смотреть спокойно, когда кто-то ходит голодным. Мисс Клития платит двадцать шиллингов, потому что ровно столько это бедное дитя и зарабатывает. И дома не обедает. Мисс Джессика платит пять шиллингов.

— Сколько?

— Пять шиллингов. Я говорю Рени: «Перестань дурака валять, как ты думаешь сводить концы с концами?», а она в ответ — мол, а я чего хотел? Старуха ест только ту гадость, которую готовит сама, комната ее под самой крышей, и так далее, и так далее. «Ты с ума сошла, — говорю я ей. — Сегодня даже пса не прокормишь на пять шиллингов в неделю». А она заявляет, что мисс Джессика не пес, а скорее уж кошка. «Кажется мне, что вы снова на сцене играете, — говорю я, — добрую фею». И тут шило вылезло из мешка. «Слушай, Чарли, — говорит она мне, — положим, я ей откажу, и что тогда? О ней придется заботиться остальным членам семьи, верно? Тогда им всем придется экономить, и кто на этом проиграет? Только я». И она совершенно права. Могла бы, разумеется, выгнать их всех, но мне кажется, для этого она их слишком любит. Чувствует, что они — какой-то особенный класс и такие безобидные и беспомощные… Ну, словно кормит кенгуру.

— Каких еще кенгуру?

— Ну, скажем, муравьедов. Любопытных и необычных. Нечто такое, о чем можно рассказывать соседям. В нынешние времена с развлечениями проблема. Выбирать не приходится.